info@i-eeu.ru
В прошлое воскресенье в США, в более чем 800 городах страны, а также в крупнейших городах Канады состоялись массовые шествия людей под девизом «Марш за нашу жизнь» (March for our lives). Такого здесь не было со времен выступлений сторонников демократов против избрания президентом США Дональда Трампа.
В Вашингтоне акция собрала сотни тысяч участников, которые заполнили Пенсильвания-авеню на всем протяжении от здания Конгресса США до резиденции президента. Главным требованием её участников стало ужесточение контроля за оборотом оружия. Основанием для акций стала бойня 14 февраля с.г. во флоридском городе Паркленд, где бывший ученикодной из школ застрелил 17 человек и ранил десятки детей, а непосредственным поводом – невыполнение Дональдом Трампом своего обещания о запрете свободной продажи стрелкового оружия.
Напомню, что после случая в Паркленде Трамп заявил, что поставит перед Конгрессом вопрос об ограничении торговли оружием. Однако вместо этого чиновники президентской администрации выдвинули идею активнее вооружать школьных учителей и нанимать в школьные охранники бывших военных. Словом, Национальная стрелковая ассоциация, будучи главным лоббистом продаж оружия населению, вновь оказалась сильнее и президента, и американской общественности. Так что новая волна протестов против свободной продажи в стране оружия, похоже, закончилась ничем: прибыли для правящих Америкой корпораций куда важнее жизни людей.
Принципиально иным образом обстоит дело в России и других странах СНГ. Здесь многие люди, напротив, требуют расширить права и пределы использования стрелкового и иного оружия рядовыми гражданам, чему всячески сопротивляются чиновники и представители силовых структур.
К примеру, в России давно действует движение «Право на оружие», которое в течение ряда лет ставило вопрос о том, чтобы разрешить продажу короткоствольного стрелкового оружия определенным категориям граждан РФ для защиты своих частных владений – домов, квартир и дачных участков. Увы, российские власти смотрят на эту проблему не с позиций реализации права граждан на самозащиту, но с позиций обеспечения безопасности власти и государства.
В нашей стране до сих пор не могут решить простую логическую задачку с шестью параметрами:
определить – кому и для чего можно продавать огнестрельное длинноствольное и короткоствольное оружие, а кому и для чего – только травматику и её неогнестрельные аналоги (механическое, пневматическое или электрическое);
определить – в пределах каких территорий можно применять летальное огнестрельное оружие, а каких – прочее, нелетальное оружие самозащиты;
– определить – оружие какого типа можно не только хранить и применять в пределах частных территорий его владельцев, но также носить и применять за их пределами.
В настоящее время на руках у граждан РФ официально находится уже около 8 млн. стволов (более 5 единиц на 100 человек; для сравнения в США – 90 единиц оружия на 100 человек), и это количество в России неуклонно растет. Однако значительная часть находящего в пользовании граждан оружия является служебным, боевым, охотничьим или спортивным. Рядовые граждане (не силовики, не охотники и не спортсмены) имеют на руках всего около двух миллионов легальных стволов, относящихся исключительно к травматике (нелетальному огнестрельному оружию), а также к её неогнестрельным аналогам. Отсюда и принципиально иной характер преступлений в нашей стране против личности: в США людей часто расстреливают психически больные персонажи в школах, ночных клубах и других общественных местах. В России большинство убийств совершается грабителями, бандитами или же боевиками непосредственно в квартирах и домах фактически беззащитных граждан.
В этом смысле вряд ли можно однозначно утверждать, какая из двух моделей обеспечения безопасности гражданского населения – американская или российская – хуже. Очевидно только, что и в США, и в России системы защиты рядовых граждан от насилия далеко не совершенны. В первом случае, вне всякого сомнения, нужно законодательно ограничить возможности появления огнестрельного оружия за пределами частных владений; во втором, напротив, гарантировать гражданам право применения летального огнестрельного оружия в пределах принадлежащих им территорий для самозащиты и защиты семей и собственности, а также оружия нелетального для самозащиты за пределами частных территорий.
С моей точки зрения, в 32-х статьях действующего федерального закона «Об оружии» (№ 111-ФЗ) есть всё (подробное описание разрешенных к продажам видов оружия и их устройства, порядок производства, продажи и хранения оружия и т.п.), кроме главного – четкого и исчерпывающего перечня тех конкретных случаев, когда гражданин России имеет право на самооборону с применением оружия. А это значит, что население страны по-прежнему лишено права на эффективную самостоятельную защиту от криминала и террористов.
По сути, сегодня в России складывается кастовое общество, и один из его признаков – дифференцированное право на владение и применение оружия в целях самообороны.
Представители власти имеют право на владение, ношение и пользование стрелковым оружием, регламентируемое различными ведомственными инструкциями. Что же касается использования законно приобретенного оружия гражданскими лицами, то этому посвящена только одна строка статьи 24 ФЗ «Об оружии», из которой не следует ничего, кроме того, что гражданин имеет право – чисто теоретически – воспользоваться оружием «для защиты жизни, здоровья и собственности в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости».
Что такое «необходимая оборона» и каковы её допустимые пределы, в законе не раскрывается. Вот и получается, что – поскольку приобретаемые гражданами травматика, пневматика и прочая «нелеталка» эффективной самообороны не обеспечивают – частным лицам для самозащиты приходится становиться «охотником» или использовать в ситуации форс-мажора подручные колюще-рубящие средства (в том числе – кухонные ножи, топоры и вилы), в случае применения которых жертвы нападений рискуют оказаться в тюрьме.
В последние годы суды все чаще учитывают обстоятельства, сопутствующие преступлениям, совершаемым гражданами РФ в порядке самозащиты. Тем не менее, пространство для толкования мотивов, характера и пределов «необходимой самообороны» остается чрезвычайно широким и размытым; отсюда – высокая степень коррупционной емкости действующего в России ФЗ «Об оружии»: судьбу жертвы решают, в конечном счете, судья и прокурор.
Еще более запутанная и неоднозначная ситуация с правом на самозащиту сложилась во многих странах СНГ. В странах Балтии право граждан на приобретение и применение стрелкового оружия во многом скопировано с американских образцов – и эта модель в названных малых странах как бы работает, как она обычно работает в фактически оккупированных странах. В ряде кавказских и центрально-азиатских республик, в особенности – там, где имеются замороженные конфликты и сложная приграничная обстановка (Армения, Азербайджан, Грузия, Абхазия, Южная Осетия, Молдова, Таджикистан) в ближайшие годы очевидно не приживутся ни американская, ни российская модели: здесь власти вынуждены закрывать глаза на наличие у населения в загашниках значительного количества нелегального огнестрельного оружия. Ну а вопросы, связанные с его использованием теми или иными лицами, в ряде постсоветских стран нередко решаются отнюдь не в суде.
В целом же в большинстве стран СНГ законодательство об оружии формируется по российскому варианту. Просто потому, что именно этот вариант адекватен для постсоветского пространства.
К примеру, в Казахстане, Белоруссии и Кыргызстане законы «Об оружии» являются почти калькой с российского аналогичного ФЗ; обсуждается подобный закон сегодня и в Узбекистане. Полагаю, что в перспективе практически все постсоветские страны, кроме провалившихся в «евроинтеграцию» стран Балтии, Молдовы и Украины перейдут на российский вариант контроля за оборотом оружия, чтобы затем постепенно совершенствовать оружейное законодательство в направлении расширения прав рядовых граждан на самообороны.
Ну а пока, например, на Украине складывается катастрофическая ситуация с оборотом оружия. Здесь в связи с проведением карательных операций на Донбассе и общей милитаризацией страны почти разрушена грань между боевым, служебным и гражданским оружием. По факту на Украине складывается не американская или российская, но сомалийская модель. Количество находящихся в частных руках единиц автоматического и полуавтоматического оружия все возрастает, размывается и само понятие «самооборона». Активно растет оборот оружия на теневом рынке – выплескиваясь за пределы Украины. И эта формирующаяся на границах с Россией и Беларусью «черная дыра» оружейного беспредела становится дополнительным фактором дальнейшей жесткой регламентации оборота стрелкового оружия государственными органами в России и других странах СНГ.