Кремлевские спичрайтеры-либералы в очередной раз подставили Владимира Путина

Концепция «мягкой силы» во внешней политике, которую Госдеп США навязал России, Украине и многим другим странам СНГ, давно доказала свою профнепригодность где-либо , кроме самих США. Это сегодня понятно любому честному российскому дипломату. К сожалению, в МИД РФ сегодня заправляют либералы, которым, увы, удалось протащить «мягкую силу» в обновленную Доктрину внешней политики России, а также убедить Президента РФ, что это некая реальная  «инновация».

Редакция сайта публикует Интервью директора Института ЕврАзЭС Владимира Лепехина для Евразийского новостного портала, в котором — помимо прочего — рассматривается и проблема концепции «мягкой силы».

 

Директор Института ЕврАзЭС считает, что у МИД РФ нет адекватной внешнеполитической доктрины

 

В январе текущего года при участии Института ЕврАзЭС и некоторых других экспертных структур был учрежден экспертно-аналитический Клуб «Евразийская восьмерка», что сразу привлекло внимание дипломатов и международников. Тут и амбициозное название Клуба, и состав людей, не имеющих отношения к внешнеполитическому ведомству России, однако ставящих перед руководством стран евразийского пространства целый ряд довольно острых проблем.

Наш корреспондент взял интервью у одного из основателей Клуба «Е-8» директора Института ЕврАзЭС Владимира Лепехина.

 

Корр: Название Клуба – это намек на альтернативу «G-8»?

В.Л.: Зачем на что-то     намекать? Итак ясно, что «Е-8» — это восемь стран, входящих сегодня в ЕврАзЭС в качестве полноправного члена или наблюдателя. Клуб «Е-8», разумеется, не альтернатива кому-либо     , а вот собственно евразийская восьмерка – это, в известном смысле, действительно альтернатива «G-8».

 

Корр: Ваша инициатива согласована с МИД РФ?

В.Л. Наш МИД сегодня — одна из тех многочисленных государственных контор, которые запутались в целеполагании. Разумеется, мой эпитет не относится к тем специалистам Министерства, которые с честью несут звание российского дипломата. Но если говорить о внешнеполитическом ведомстве в целом, то у него, как, впрочем, и у любого другого российского ведомства, сегодня нет главного – стратегического видения. Либеральные походы, питавшие всю внешнюю и внутреннюю политику последние 20 лет, себя исчерпали. Однако же новые подходы не наработаны.

 

Корр: Вам, насколько я понимаю, есть что предложить Министерству иностранных дел?

В.Л.: МИД РФ не самостоятелен в принятии решений и определении стратегий. Посему это ведомство не является нашим адресатом. Но с отдельными дипломатами мы работаем.

 

Корр: А как же, к примеру, концепция «мягкой силы», о которой буквально вчера заявил наш Президент? Разве эта концепция не основа новой внешнеполитической доктрины МИД?

В.Л. Во-первых, не заявил, а упомянул. Во-вторых, что позволено Президенту, как публичной фигуре, не позволено тем, кто занят конкретной работой. В-третьих, «мягкая» или какая-то иная сила – лишь метод продвижения своих интересов, а не цель, не стратегия, которой, как я уже заметил, у России нет. В-четвертых, о «мягкой силе» давно говорят все, кому не лень, — и США, и Китай, и Украина, и даже Гондурас. Однако если США и Китай естественным образом делают акценты на слове «сила», то Россия, Украина и некоторые другие страны СНГ– на слове «мягкая».

Те же США используют варианты «жесткой силы», «мягкой силы», «умной силы», «гибкой силы» и просто военной силы – в зависимости от задачи. И под «мягкой силой» американцы в последнее время понимают, прежде всего, возможности информационного воздействия на противника и актив социальных сетей, который оказался реальной силой во время «арабской весны».

Российский вариант «мягкой силы» — это не просто подражательство. Это прикрытие либеральной, компромиссно-сливной, малодушной, то есть никакой, а по сути, разгильдяйской и предательской внешней политики. «Мягкая сила» по-российски — это политика-размазня и государство-кисель. Это ленивые и беззубые плюшевые дипломаты. Подобная политика вполне устраивает тех наших дипломатов и политиков, кто вот уже двадцать лет сдает российские интересы на всех внешнеполитических фронтах и намерен сдавать их и дальше. 

Кстати, продвинутые американские политики, не отрицающие необходимости применения во внешней политике тактики «жесткой силы», давно предложили дополнить её тактикой «умной силы». В этом смысле российской капитулянтской внешней политике, с одной стороны, оставлена возможность оперировать понятием «мягкая сила» — как слабой антитезой «жесткой» и, фактически, предложено дополнить её тактикой «глупой силы» — как антитезой «умной силе».

 

Корр: Вы шутите?

В.Л.: Какие тут могут быть шутки? Вы считаете, что позиция России по отношению к недавним событиям в Ливии была умной или, быть может, мягкой? Или нынешнее отсутствие у России какой-либо политики в отношении, например, ситуации в Греции, Сербии, Приднестровье и многих других проблемных странах – это свидетельство наличия у России «мягкости» или, быть может, все-таки отсутствия ума?

 

Корр: Концепция «мягкой силы» насколько я понимаю, должна строиться на том, чтобы создать привлекательный образ России за рубежом.

В.Л.: Вы сначала сделайте Россию привлекательной, а потом продвигайте этот образ. А сейчас, когда Россия с её коррупцией, воровством, нищетой, хамством и прочими характерными чертами далеко не привлекательна, я вижу в попытках создания каких-то «привлекательных» образов на экспорте матрешек и гастролях Большого театра не более чем попытки отмыва бюджетных средств. Средства то будут освоены, но привлекательного образа у России все равно не будет, покуда мы живем как живем… У нас сегодня за рубежом привлекателен только Путин.

 

КОРР: И что вы предлагаете?

В.Л.: Разумеется, сделать Россию привлекательной по сути… Но если говорить о внешнеполитической доктрине, то мы предлагаем вообще уйти от американской терминологии, от бездумного подражательства и начать, наконец, жить своим умом. Западная политическая культура предполагает жонглерство привлекательными терминами, за которыми, как мы знаем, стоит голый расчет. У России другая политическая культура. Мы не можем так откровенно врать, как они, но нам нужно научиться быть гибкими, а также излагать свои мысли на новом языке.

Суть американской политики состоит в гегемонизме, который они обозначают понятием «жизненно важные интересы США». Суть нашей внешней политики должна состоять в том, чтобы мы не допустили США и кого бы то ни было на свою территорию. При этом, в отличие от стран Запада, мы не можем сегодня говорить о своих «жизненно важных интересах» — нас тут же снова объявят «Империей зла». Но, поскольку Россия – не империя, в отличие, кстати, от США, нам и не нужно использовать подобную терминологию.

Сегодня Россия – одна из стран постсоветского пространства, которая выстраивает на этом пространстве систему коллективной безопасности, формирует систему экономического взаимодействия целого ряда евразийских стран и активно участвует в культурном обмене в рамках евразийской субцивилизации. Мы, таким образом, должны говорить сегодня о «территории евразийских интересов».

Полагаю, что России совместно с другими странами ЕврАзЭС и ОДКБ давно пора застолбить термин «территория евразийских интересов» и строить свою внешнюю политику на том, чтобы коллективно защищать эту территорию. Тем более, что «арабская весна» и война в Сирии дают нам повод открыто заявить о своих целях. И не надо никому морочить голову «мягкой силой».

 

Корр: я правильно понимаю, что речь идет именно о евразийских, а не только о российских интересах?

В.Л.: Именно. Сегодня США и Запад, говоря о свободной конкуренции, на самом деле, навязывают миру свой гегемонизм. Подражательство означало бы, что мы, подобно Западу, должны проводить аналогичную гегемонистскую политику на постсоветском пространстве, что абсолютно смертельно и для России, и для любой другой страны Евразии.

Так вот: принципу «свободной конкуренции» во внешней политике, когда заведомо побеждает сильнейший и подлейший, мы должны противопоставить принцип равноправной и взаимовыгодной «кооперации» еввразийских и иных близких нам государств. А, соответственно, гегемонистским целям – цели укрепления евразийского содружества, в котором не должно быть гегемона, но может и должна быть обеспечена защита интересов всех участников этого содружества.

 

Корр: Все это похоже на некую идеалистическую картинку. Вы верите в то, что страны ЕЭС и ЕАС смогут сформировать такое Содружество и вообще способны проводить сбалансированную и коллективную внешнюю политику?

В.Л.: Тут дело не в вере. Ясно ведь, что другого пути нет. Либо мы научимся отстаивать свои интересы и эффективно защищать свое пространство, либо нас (я имею ввиду, в первую очередь, Россию, Украину, Белоруссию, Армению, Грузию и Молдавию) не будет. Ну а если вдруг окажется, что народам евразийских стран все равно, что будет с их странами завтра, ну тогда и суверенная внешняя политика нам не нужна, а Министерства иностранных дел вкупе с национальными правительствами следует распустить. Пусть нашими странами управляет, например, НАТО или Госдеп США – они-то точно знают, что такое «мягкая сила».

 

Корр: И последний вопрос: есть ли у Клуба «Е-8» какой-нибудь девиз или слоган?

В.Л.: Ну как же без этого? Один из основных наших девизов звучит так: «От „евразийской восьмерки“ к «евразийской двадцатке»! Есть и другие девизы – но о них в следующий раз.