info@i-eeu.ru
Сегодня на базе Институте философии РАН состоялась Российская научная конференция «Цивилизационное развитие России: философский ракурс», в которой приняли участие ведущие философы страны и представители четырех парламентских партий, включая лидера партии «Справедливая Россия» Сергея Миронова. К сожалению, в итоговой трансляции конференции на Youtube, которая вызвала интерес многочисленной аудитории, … не оказалось 4-х ключевых докладов, прозвучавших в первой половине конференции: декана философского факультета МГУ Им. М.В. Ломоносова Владимира Миронова, профессора этого же факультета Валерия Расторгуева, директора Института ЕАЭС Владимира Лепехина и одного из лидеров «Единой России», экс-председателя думского Комитета по законодательству Владимира Плигина. И пока руководство Института разбирается в причинах произошедшего, мы представим нашему читателю один из названных докладов, содержание которого вполне могло не понравиться администраторам Youtube. Это доклад Владимира Лепехина на тему «Феномен исторической памяти: политфилософский ракурс».
Предлагаем вашему вниманию текст этого выступления.
Уважаемые коллеги, мы обсуждаем сегодня такие важные и фундаментальные темы, как цивилизационное развитие России, наши национальные ценности и государственное строительство. В рамках этой проблематики и предлагаемой цивилизационной парадигмы я затрону локальную, но чрезвычайно актуальную проблему – проблему социальной памяти, которой коснулся, в частности, в своем выступлении Владимир Васильевич Миронов.
Тема памяти рассматривалась на последнем заседании Зиновьевского клуба и будет рассматриваться в ходе 11-ых Зиновьевских чтений в октябре с.г. И это не случайно. Многие события последних двух месяцев так или иначе привязаны к понятию «историческая память», что объясняется не только юбилейной датой – 75-летием со дня окончания Великой Отечественной и Второй Мировой войн. Оно объясняется и тем фактом, что человечество, похоже, подошло в своем развитии к некоему рубежу, когда совершенно конкретные глобальные силы взялись за обнуление мировой истории. Мы видим сегодня, как происходит переход от разрушения в Европе памятников советским воинам, к сносу памятников героям западной цивилизации, включая, к примеру, Рузвельта, Черчилля, Джорджа Вашингтона, Колумба и даже Христа.
В такой ситуации все здоровые силы, напротив, заинтересованы в том, чтобы сохранить мировую историю и культуру. Отсюда – множество мероприятий в той же России с призывами «сохранить память» и «не дать очернить историю». Но помогут ли призывы и мемориальные мероприятия в ситуации, когда в мире не просто сформировались непримиримые подходы к оценкам важнейших исторических событий, но в них явно доминирует та сторона, которая последовательно искажает историческую правду?
Недавняя статья Путина, опубликованная в американском журнале «National interest», направлена именно на это – на предупреждение необходимости защиты правды истории. К сожалению, эта статья обречена на то, чтобы быть проигнорированной теми, кому она, в первую очередь, адресована.
И дело тут не только в том, что российская сторона не имеет доступа к зарубежной аудитории. Главная проблема состоит в том, что наша интерпретация истории, сама методология этой интерпретации устарела лет на 20-25. Российская гуманитарная наука, а вместе с ней и экспертно-политическая среда трактуют историю ХХ века с позиций устоявшихся стереотипов, в связи с чем мы имеем сегодня не столько истинную картину мира, сколько две «правды». Западная «правда» о Второй мировой войне густо замешана на лжи и сознательных фальсификациях, советская «правда» – на некоторых умолчаниях и инфантильном соглашательстве с западной «правдой». Что же касается нынешней новой российской «правды», она часто оказывается где-то посередине, но тоже, увы, иногда далека от истины.
Этот мой тезис не означает, что я предлагаю пересмотреть историю. (Историю – если подходить к ней с мотивацией объективного и научного анализа – пересмотреть невозможно). Полагаю, что необходимо тщательно переработать МЕТОДОЛОГИЮ комплексной оценки событий прошлого (в особенности событий ХХ столетия), а в контексте истории ВМВ – ее причин, целей, этапов, субъектностей, итогов, еtc. И этим должны заняться, первую очередь, именно философы. Ибо речь сегодня идет даже не о фактуре исторических событий, а об онтологии исторического процесса.
Более того: речь сегодня идет о том, что новая мировая гибридная биотехнологическая война перемещается в сферу не только предстоящего программирования сознания индивидов, но и в пространство переформатирования его воспоминаний.
Что значит пересмотреть методологию оценки и интерпретации ключевых исторических событий?
Известно, что начинать надо с главного – с дефиниций. В частности, с понимания того, что такое «память» – ее содержание, функционал и особенности.
В любом философском словаре феномен памяти трактуется психологически, мнемонически, а иногда и мнемотехнически. Как способность запоминать или, напротив, забывать события. В лучшем случае, как «способность сохранять, накапливать и воспроизводить хранящуюся информацию».
Я о своей стороны предлагаю трактовку, в которой, как я полагаю, присутствует именно политфилософский акцент.
ПАМЯТЬ, с моей точки зрения, это СПОСОБНОСТЬ СУБЪЕКТА МЫСЛИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОНТРОЛИРОВАТЬ ИСТОРИЮ.
Понятно, что контроль в отношении прошлого – условие эффективного управления настоящим и будущим. И сама по себе эта мысль не нова. Еще Гегель в «Философии духа» утверждал, что воспоминание – это способ познания настоящего и конструирования будущего. И вообще: память, по Гегелю, – «то самое движение духа, в котором он приходит к пониманию и знанию самого себя как прошедшего, но сохраненного, отчужденного, но возвращенного, как иного себе настоящему, но как часть себя будущего».
Особенное в предлагаемом представлении о «памяти» – это введение в определение данного термина понятия «контроля», то есть любое акцентированное запоминание и воспоминание предполагают некое сознательное усилие субъекта оценки события (а не просто психическая реакция или функция), направленное на совершение определенных действий с информацией о прошедшем. Таким образом, оценивая феномен памяти с философско-логических позиций, мы фиксируем комплекс сознательных и бессознательных, волевых и эмоциональных усилий и реакций индивида, группы, отдельного государства или даже человечества в целом на те или иные события, имеющие системное социокультурное, политическое и идеологическое значение.
Не случайно, существует целый сонм понятий со словом «память»: историческая память, коллективная память, социальная память, генетическая память, память предков, цивилизационная память и т.п.
Память – это, по сути, метафизика отношения живой жизни к своему информационному коду, развернутому во времени, и одновременно – отношения к самому себе посредством управления информацией.
В любом случае это способность не просто механически удерживать и хранить информацию, но также корректировать и направлять её, распоряжаться и пользоваться ею в своих интересах. То есть, повторю, – это способность контролировать историю, а через это – концептуально управлять настоящим и будущим.
Память, как известно, избирательна не только в силу эгоизма их носителей, но и в связи с тем эмоциональным фоном, который сопровождает жизнь человека или существование целой страны. В этом смысле, любая страна естественным образом сохраняет в своей истории, в первую очередь, то, что ее возвеличивает, а индивид естественным образом помнит самое волнительное и эмоциональное в его жизни.
В этом смысле словосочетание «мы должны сохранить историческую память», которое мы слышим сегодня на каждом углу, лишено смысла. Вопрос в том, какую память нам следует сохранять. Какого рода воспоминания граждане РФ и государство российское должны оберегать и всячески культивировать, дабы обеспечить развитие и безопасность страны, благополучие ее граждан, воспитание молодежи в духе любви к Родине и ближнему?
Здесь я снова возвращаюсь к недавней статье Владимира Путина.
Статья эта очень своевременно и абсолютно верно заостряет внимание читателя на проблеме искажения подлинной истории Второй Мировой войны, более того – повторно указывает на сомнительность официальной (прозападной, пробританской) версии момента начала этой войны, но, как я полагаю, не решает поставленной задачи, поскольку руководствуется в своей трактовке неквалифицированным мнением современных российских историков о том, что, в частности, считать началом ВМВ.
И у общепринятой трактовки этого начала (1 сентября 1939 года), и у новой российской версии (началом ВМВ является Мюнхенский сговор) нет роли и функции активного контроля за событиями прошлого. Что естественно. Российская гуманитарная наука обороняется. Пытается расставить свои акценты в навязанных ей Западом дискурсах… Она часто возражает и даже предлагает альтернативную версию. Но предлагаемые альтернативы далеко не всегда убедительны, так как опираются в основном на факты, равные многим другим фактам.
Они не опираются на методологию активного и собственно пророссийского конструирования настоящего из прошлого, а главное – на четкие критерии определения того, что такое Мировая война и, в частности, на ответ на вопрос о том, каковы критерии ее начала.
Завершая свое выступление, коротко замечу, что главными критериями реального начала Второй мировой войны являются:
А) реальное (а не формальное) принятие решения о начале войны основными ее будущими участниками;
Б) фактическая (не формальная) легитимация этого решения с позиций так называемого международного права;
В) переход от нелетальных к летальным методам ведения войны;
Г) необратимость данного решения и самого процесса эскалации военных действий;
Д) последовательная вовлеченность – по нарастающей – в военные действия других участников войны;
Е) наличие стратегических, планетарных или континентальных интересов основных участников войны;
Ж) определенность базовых целей войны; выстраивание всех ее участников вокруг конкретных векторов целеполагания.
Согласно этим критериям, началом Второй Мировой войны следует считать момент захвата гитлеровской Германией Рейнской димилитаризованной зоны в июле 1936 года, инициированного Великобританией, поддержанного США и с согласованного с Францией.
К этому времени элиты Великобритании и Германии приняли решение о начале новой большой колониальной войны и, в первую очередь, против СССР. И с этим решением по факту согласились Франция, США и Япония.
В июле 1936 года все названные стороны фактически дезавуировали Версальские соглашения, а Германия впервые с 1918 года применила военную силу.
С этого момента начинается эскалация военных действий всех участников Мировой войны, а также их консолидация вокруг конкретных векторов военных действий. i
На этом я закончу свое краткое сообщение, подчеркнув, что не продвигая в мировое информационное пространство своей и истинной версии исторической правды о ВМВ, мы не удержим исторической памяти о главном событии 20 века, а значит не удержим настоящее и будущее.